сплошные цитаты«По соседству с нашим виноградником стояла груша, вся покрытая плодами, впрочем, обычными по виду и по вкусу. Негодные мальчишки, мы отправились отрясти ее и забрать свою добычу в глухую полночь; по губительному обычаю наши уличные забавы затягивались до этого времени. Мы унесли оттуда огромную ношу не для еды себе (мы готовы были выбросить все это свиньям), а ради совершения поступка, сладостного нам только потому, что он был запретен. Так сердце мое, Господи, над которым Ты сжалился, оказалось на краю бездны. Пусть скажет Тебе сейчас сердце мое, зачем оно стремилось ко злу безо всякой нужды и цели. Порочность моих поступков порождалась внутренней порчей; и я любил ее, любил свою погибель, свое падение и само дно любил я, падшая душа, низринутая из крепости Твоей; порок не был для меня средством, он был моей целью»
«Для неискушенного читателя подобная оценка, в общем-то, достаточно безобидного по человеческим мерка поступка может показаться странной. Конечно же, красть чужие груши нехорошо, но ведь это, по существу и в данном случае, только детское баловство. Конечно, за такие шалости надо наказывать и одобрения они не заслуживают, но такие сильные выражения как «сердце мое оказалось на краю бездны», «падшая душа»… Все это похоже на какое-то самоистязание за пределами реальной оценки поступка.
Но тут-то и пора вспомнить о том, что отношение к поступку измеряется по критерию самой Истины, а не обычной человеческой, так сказать, «бытовой» рассудительности. Если оценка будет смягчена, то Истина уйдет с горизонта и мы потеряем связь с Богом. Совершенный поступок, при всех, что называется, смягчающих обстоятельствах, по своей сути есть отступление от Истины, потому что содержит в себе, пусть в сколь угодно наивной, детской форме, без всяких оговорок страшную вещь, объективное движение в ничто – к разрушающему человека злу. Истина же заключает в себе и добро в его абсолютном смысле уже потому, что она Истина. Это ее фундаментальное качество и подчеркивает бл. Августин, осуждая столь, на обычный взгляд, неоправданно строго, зло в своем и своих приятелей поступке. Хотим мы того или не хотим, а оно там явно содержится. Не сосредоточь на данном моменте свое внимание автор – сам строй сознания будет поколеблен и создастся перспектива, пока еще только перспектива, потери человеком личностных координат»…
…«На практике нужно быть терпимыми к неблаговидным поступкам других и не так уж «изводить себя» в отношении своих собственных. Здесь действует провозглашенный уже мудрецами древности именно практический принцип «знай меру», иначе будешь похож на ханжу или заболтаешь действительные нравственные требования к человеку. Но, если перевести произошедшее в теоретический план, хотя само по себе незначительное содержание проступка как будто бы мало соответствует «высокому» слову «теория», станет отчетливо видно, что в данном проступке мы теряем сообщение с Истиной и перестаем быть свободными людьми.
Следует отметить, что и человек «высшей практики», как мы назвали его, человек молитвы, находящийся в духовном состоянии святой, также может в данном случае проявить «снисходительность», зная о человеческих слабостях. Но сделает он это так, что в провинившемся родится чувство раскаяния. Не философского «громогласного» сокрушения, а того тихого и мягкого по масштабам поступка, и тем не менее отчетливого самоосуждения, «что так все же мне поступать не следовало». И кроме того, святого будет интересовать не человек как таковой в этом человеке, а именно этот человек. Никакой системы, имеющей универсальный философский смысл, здесь не возникнет»
И, в завершение, хотел бы привести еще один отрывок из «Исповеди» бл. Августина, хорошо иллюстрирующий, чем же так ценна близость к Истине, что ради нее не жалко отказаться от воровства груш)
«Есть своя прелесть в красивых предметах, в золоте, серебре и прочем; только взаимная приязнь делает приятным телесное прикосновение; каждому чувству говорят воспринимаемые им особенности предметов. В земных почестях, в праве распоряжаться и стоять во главе есть своя красота; она заставляет и раба жадно стремиться к свободе. Нельзя, однако, в погоне за всем этим отходить от Тебя, Господи, и удаляться от закона Твоего. Жизнь, которой мы живем здесь, имеет свое очарование: в ней есть некое свое благолепие, соответствующее всей земной красоте. Сладостна людская дружба, связывающая милыми узами многих в одно. Ради всего этого человек и позволяет себе грешить и в неумеренной склонности к таким, низшим, благам покидает Лучшее и Наивысшее, Тебя, Господи Боже наш, правду Твою и закон Твой. В этих низших радостях есть своя услада, но не такая, как в Боге моем. Который создал всё, ибо в Нем наслаждается праведник, и Сам Он наслаждение для праведных сердцем»